1. Имя, Фамилия
Серж Прин
2. Пол
Мужской
3. Возраст
117 (выглядит лет на восемнадцать-двадцать)
4. Раса
Человек
5. Страна
Место рождения: Далмация, близь границы с Боснией
Место жительства: Сербия
6. Внешность
Есть такие вещи, которые сразу бросаются в глаза, когда ты впервые видишь человека, и это не далеко всегда красивая или же, напротив, безвкусная одежда, украшения, яркий макияж или ослепительная улыбка - порой, это увечья, причём такие, которые уже никак нельзя скрыть или поправить. В данном случае, у Сержа, начиная от самого плеча, полностью отсутствует левая рука, часть правой изуродована, а вместо глаз теперь лишь отвратительный старый шрам, который со временем не стал менее заметным и который сам Прин усердно прячет под повязкой или хотя бы длинной неровной чёлкой. К тому же, он постоянно кашляет, чем ещё больше пугает окружающих, часто выкашливая сгустки крови: туберкулёз вот уже сто лет никак не проходит, но и не убивает – он просто есть. Из-за изувеченных ядовитым газом голосовых связок, говорит Серж тихо и хрипло. Сам по себе Прин среднего роста, что вполне естественно для его национальности, но вот его излишне болезненная худоба всё же никак не вписывается в этот канон. Из-за слепоты свой отменный вкус в одежде особо-то и не покажешь, так как свой наряд-то и сам не увидишь, поэтому Серж полагается в этом деле на обычную удачу, хотя, кажется, что ему абсолютно всё равно, что носить. Неизменным атрибутом, прекрасно дополняющий вполне такой себе странный образ, является нож (а то и пара ножей), который он довольно старательно прячет, чтобы вытащит в необходимый момент.
7. Характер
Многие люди, отхватив в своей жизни всяких неприятностей, тут же начинают жаловаться на все свои проблемы окружающим, требуя от тех хотя бы сочувствия, но в случае с Сержем всё, как раз таки наоборот: хотя об этом трудно судить в силу его инвалидности, он абсолютно самодостаточный, то есть он вполне может сам позаботится о себе, не нуждаясь ни в помощи, ни, тем более, в жалости. Хоть в сербской культуре личное пространство вообще игнорируется, Прин довольно нервно относится к тому, чтобы кто-либо его трогал. Всегда привыкший быть один, он, в лучшем случае, попросту попытается уйти от контакта, в худшем может даже навредить особенно назойливому индивидууму. Он вообще может сойти за психопата, в том плане, что изменение его эмоций уловить довольно сложно, а пары немецких слов, сказанных в его присутствии, достаточно, чтобы на теле говорившего появилось несколько ранений. И, хотя его логику его собственного поведения осознать сложно, Серж, как и многие сербы, довольно проницателен и, в принципе, довольно легко воспринимает необходимую ему информацию. Он никогда не станет действовать под влиянием эмоций, так как привык сначала проанализировать ситуацию, разобраться в той до конца, чтобы не совершить какую-нибудь непоправимую ошибку (исключением, разве что, являются те редкие случаи, когда наш герой слышит немецкую речь). Запугать Прина, пережившего две мировые войны, распад Югославии и конфликт вокруг Косова, практически невозможно: даже среди сербов он выделяется особой выносливостью, мужеством и неустрашимостью, а его храбрость порой можно перепутать с тягой к самоубийству. Конечно, порой может сложиться ложное впечатление, что он немного гордый, хотя на деле, он просто не хочет быть обузой для окружающих, да и он слишком трепетно относится к собственной самостоятельности.
8. Биография
Жизнь Сержа до десяти лет, в принципе, ничем не отличалась от жизни других детей, живущих в среднеобеспеченных семьях сербской провинции Австро-Венгерской империи. Он был абсолютно нормальным маленьким мальчиком, который любил залазить на деревья вместе с друзьями, дразнить бесчисленных военных, которых, почему-то было пугающе много на узких улицах родного городка; он ревностно защищал младшую на год сестру от соседских хулиганов, но иногда и сам подшучивать над ней. В общем, жизнь шла своим чередом, и продолжалось её нормальное течение вплоть до одного дня, а точнее ночи, когда детей разбудил странный шум в гостиной. Мать, забежавшая в их комнату в одной ночной рубашке, сказала им спрятаться и ни в коем случае не высовываться, но ничего умнее, чем залезть под кровать, десятилетний Прин придумать и не смог.
Крики из другой комнаты заставляли сердце болезненно сжиматься от страха, но Серж всё же пытался выглядеть смелым: в конце концов, в его руку мёртвой хваткой вцепилась едва ли не до смерти перепуганная младшая сестрёнка, и его собственные эмоции могли лишь ещё больше её испугать.
Дверь в комнату, как оказалось, запертую на ключ, выбили ногой, правда, далеко не с первого раза, и Эни вскрикнула бы от страха, если бы Серж вовремя не закрыл ей рот рукой. В детскую зашли какие-то люди, громко переговариваясь на немецком и то и дело весело и явно пьяно смеясь, а по их сапогам (большего со своего «наблюдательного пункта» Прин увидеть и не мог) мальчик догадался, что к ним пожаловали солдаты. Они принялись рыскать по шкафам, ящикам письменного стола, яростно вытряхивая всё содержимое на пол.
И тут один из солдат откинул край одеяла и заглянул под кровать.
Их взгляды пересеклись, и Сержу совершенно не понравилось то, как этот военный на них смотрел. Эни и вовсе потеряла над собой всякий контроль и уже во всю ревела, сдерживаемая разве что рукой, которая всё ещё закрывала ей рот. Этот тип что-то гаркнул другим, и через пару секунд обоих детей вытащили из их, казалось бы, надёжного укрытия.
То, что произошло дальше, выходило далеко за рамки понимая Сержа. Судорожно извивающуюся и визжащую сестру солдатам удалось повалить на кровать, попутно сорвав с неё одежду, а его самого, пытающегося хоть как-то помочь, хорошенько приложил головой об стену какой-то коренастый тип, после чего, когда Прин неуклюже осел на пол, несколько раз ударил ногой по животу и груди. Но это было лишь начало: когда мальчика прижали к полу, рывком стянув с него штаны, из него уже буквально выбили всё желание сопротивляться, да и вообще хоть как-то шевелиться.
Где-то рядом всё ещё истошно выла сестра, но звуки доносились словно через какую-то невидимую преграду. Серж пытался сосредоточиться на чём угодно, дабы хоть как-то отвлечься от происходящего, но эти попытки были провальными. Время словно замерло, и всё, что существовало в данный момент было жгучей, практически нестерпимой болью где-то внизу, отдалённым визгом Эни и какими-то сиплыми обрывками немецкой речи. Серж даже не мог сообразить, что вообще происходит и что с ними делают.
А потом наступила спасительная темнота.
Когда он очнулся, то совсем рядом услышал плач сестры. Мальчик попытался встать, но всё его тело отозвалось настолько сильной болью, смешанной с вязкой тошнотой, что он лишь тихо застонал и кое-как перевернулся на бок. Эни лежала совсем близко, казалось, до неё можно было достать рукой, и ревела. Вообще, она плакала почти всё время, замолкая лишь тогда, когда теряла сознание, повторяла, что ей очень больно, да и Прин видел, что кровь всё никак не переставала течь. Она в бреду металась по полу, разговаривая с кем-то, кого, возможно, и не существовало: из-за жара она уже не могла различить, где заканчивается реальный мир и начинается её фантазия. От вида Эни внутри было больно примерно так же, сколько и от собственных травм, на которые он всячески старался не обращать внимания. А иногда она начинала кричать, и в такие моменты чувство собственной беспомощности особенно сильно давило изнутри. Серж хотел донести её до соседки – противной старушонки, что жила неподалёку – но он и сам едва мог подняться на ноги, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти и, тем более, кого-то ещё нести. Прин всё никак не мог понять, куда делись родители и почему те не приходят: всё же сестра кричала достаточно громко, чтобы привлечь к ним внимание, а странная удушающая вонь тоже не могла остаться незамеченной.
Когда Серж очнулся в очередной раз, он сразу понял, что произошло что-то непоправимое: зловещая тишина болезненно давила со всех сторон. Он тут же подскочил на ноги, но голова закружилась так сильно, что он едва не упал вновь. Мальчик, изрядно шатаясь, добрёл до сестры, и, посмотрев на её искажённое лицо, с какой-то холодной отчужденностью вдруг понял, что та скончалась. Он всё так же осторожно спустился в гостиную, едва не задохнувшись от смрада, кинул мимолётный взгляд на убитых родителей, а потом просто вышел за дверь.
Несколько дней он призраком бродил по улицам родного городка, сжимая в руках украденный в какой-то мясной лавке нож, совершенно не представляя, зачем тот ему или что вообще делать дальше. Да, в принципе, в голове не было ни одной мысли, зато в душе была такая всепоглощающая тоска, что, казалось, её хватит на весь мир. Прохожие шарахались от него, словно от больного, да и это было не удивительно: он действительно так выглядел: грязный, избитый и шатающийся, словно пьяный, да и мутные глаза лихорадочно блестели, а на щеках явно проступал болезненный румянец.
На какой-то из бесконечных дней скитаний его всё же остановил абсолютно мирного вида парень, поинтересовавшись дорогой, но сделал он это изначально неправильно: хоть военной формы на нём и не было, говорил незнакомец на чистом немецком языке. От этих звуков сердце пропустило пару ударов, желудок сжался спазмами, да и кровь, казалось, застыла, но, тем не менее, Прин смог быстро успокоить собственные расшатанные нервы: он постарался мило улыбнуться (хотя на деле это больше походило на оскал) и сказал, что с радостью покажет дорогу. Заведя незнакомца в один из безлюдных переулков, Серж поманил его к себе, заставив того наклонится, и быстрым, словно натренированным движением резанул ножом по горлу, вгоняя лезвие как можно глубже в шею. Адреналин и злоба придавали ему сил, к тому же, незнакомец-то и не успел даже начать сопротивляться, прежде чем дело было сделано. Ребёнок совершено не испугался ни крови, что брызнула во все стороны, ни звуков рвущейся плоти. Он ещё несколько раз ударил по шее, полностью отрезая голову, лишь поморщившись, когда нож противно скрипнул о позвоночник, а потом, замотав ту в широкий подол собственной рубашки и, казалось, не обращая внимания на кровь, пошёл прочь. Жажда мести и какая-то странная эйфория полностью затмила разум, и туман этот прошёл лишь тогда, когда труп внезапно встал и, протянув к нему свои руки, попытался забрать голову. Серж вскрикнул, выронив свой отвратительный «трофей», и прижался к стене, в полном шоке наблюдая за тем, как вроде как мертвец взял своё и попросту пошёл прочь, так ничего и не предприняв. Прин лишь рассеянно посмотрел ему в след, прежде чем съехать по стене вниз и расплакаться, что-то неразборчиво пробормотав.
Безусловно, он слышал о всяких злых духах: дети во дворе часто пугали друг друга страшилками, но Серж никогда не верил в то, что они реальны. И вот теперь, встретившись с одним из них, он совершенно не понимал, что ему теперь делать, поэтому Прин решил попросту об этом не думать. Всё же у него были проблемы и поважней, к примеру, не умереть от голода, хотя и это его особо не волновало. А немного после, когда его уже определили в приют, он решил, что просто ранил какого-то австрийца (испачканный кровью нож всё же свидетельствовал, что жертва была), а всё остальное – уже плод его разыгравшегося из-за болезни и шокового состояния воображения.
Среди прочих сироток в приюте, Серж выделялся молчаливостью и замкнутостью, что, в принципе, было довольно понятно: он не пытался идти на контакт с другими детьми, предпочитая проводить время в одиночестве, а от взрослых вообще шарахался. Но подобная жизнь затворника не продолжалась очень долго: через пару месяцев после его собственного поступления, к ним «прислали» ещё одного мальчика, родителей которого также убили подвыпившие австрийские солдаты. Каким-то неизвестным образом этот мальчик почувствовал в Серже родственную душу и однажды ночью, когда все остальные спали, он предложил вместе спасти страну и таких же безвинных жертв от австрийской заразы.
С этого дня, объединённые одной общей идеей, они стали буквально неразлучны.
После поступления в институт, друзья познакомились с ещё одним парнем, который и ввёл их в курс дела: как оказалось, не только они вдвоём ненавидели Империю и её приспешников, ведь существовал целый ряд тайных организаций по освобождению южнославянских земель от цепких лап эксплуататоров. Конечно же, юноши просто не могли остаться в стороне, собственно, вступив в одну из таких организаций «Младая Босния».
Конечно же, у преподавателей сразу возникли подозрения касательно этих троих парней: те не употребляли алкоголь, не волочились за юбками и вообще практически не контактировали с окружающими, но, тем не менее, учителя не стали никуда ни о чём докладывать. А тем временем, «Младая Босния» набирала обороты, и очередной целью их террора стал какой-то средненький австрийский генералишка, толку от которого было не особо много. И тут, словно гром с ясного неба, пришло известие о том, что Сараево собирается посетить сам эрцгерцог Франц Фердинант, убийство которого, естественно, привлёкло бы куда большее внимание, нежели покушение на солдата. Выискав поставщиков оружия и тех, кто способен был их переправить из Белграда в Сараево, они отправились выполнять свой план, продуманный до мельчайших деталей, в жизнь.
Правда, складывались события совершено не так, как задумывалось: бомба, которая должна была убить эрцгерцога, угодила лишь в сопровождающую машину, выведя ту из строя. Вторая попытка, к счастью, всё же увенчалась успехом: Сержу удалось выстрелом едва ли не в упор, лишить жизни наследника престола, правда, во время покушения ранена была ещё и ни в чём не повинная София – жена эрцгерцога.
Реакция толпы на это событие была довольно предсказуемой: разъярившись, она всей своей внушительной массивностью накинулась на молодых террористов.
Когда значительно позже Серж пришёл в себя, то первое, что он почувствовал, было болью. Через несколько минут он понял, что не может пошевелить левой рукой, потому что её попросту не было. Как потом оказалось, он ещё легко отделался: один из его друзей был мёртв, а второму пришлось ампутировать ногу.
Тюремная жизнь была не самым простым испытанием для молодого парня: сами по себе условия содержания оставляли желать лучшего, общественные работы выполнялись под строгим контролем, да и за любую провинность тут же избивали, но это всё равно было не самое худшее, что случилось с Сержем во время заключения. Конечно же, не он был далеко не первым, и, конечно же, не последним человеком, который столкнулся с домогательствами в тюрьме. Если обычные заключённые редко проявляли к нему необходимый интерес, то для стражников подобная практически беспомощная жертва была весьма лакомым кусочком. Конечно же, всякий, кто приставал к Прину, так же быстро узнавали, куда ему следует пойти и что сделать с подобными предложениями, правда, это, понятное дело, было не особо действенно.
Плюс ко всему, Сержу повезло заразиться туберкулёзом. Сначала это был просто кашель, который становился всё чаще и чаще. И вот однажды, убрав руку от лица, он увидел на ладони слизь, перемешанную с кровью. Конечно, сначала он решил не паниковать, списав всё на то, что он просто разодрал себе горло кашлем или жёсткой тюремной пищей, но неосознанный страх тяжёлым вязким осадком навсегда поселился где-то внутри. С каждым днём крови становилось всё больше, и Прин прекрасно понимал, что самообман – это, конечно, прекрасно, но бегать от болезни попросту бесполезно, как, собственно, и бороться с ней. Всё же, туберкулёз и тюрьма были практически синонимами, которые не могли быть друг без друга.
Ко всем прочим радостям жизни, его друга детства случайно убил какой-то надсмотрщик, которого просто раздражал столь бесполезный, по его мнению, заключённый.
Зато теперь Серж имел чёткое представление, что ему нужно сделать.
Он украдкой спрятал подозрительный столовый прибор, смутно напоминающий вилку, в складках тюремной формы, мешком висевшей на его и без того отощавшей фигуре, но воспользоваться им ему уже не удалось: в тот же день тюрьму пришла повестка о том, что армия набирала солдат из заключённых. Всё дело было в том, что с западного фронта стали приходить тревожные сообщения о секретном оружии немецких солдат, которое, на деле оказалось отравляющим газом, а так как военных сил не хватало, пришлось объявлять амнистию. Естественно, Прин был одним из первых добровольцев, не только потому, что он хотел просто выбраться из заключения, как остальные, но и просто потому что ему хотелось поскорее умереть: чувство вины, что именно из-за него началась война, не давала спать по ночам получше всяких там домогательств, отвратительных воспоминаний или тоски по умершим друзьям.
Тем не менее, фронт был совершенно не таким, каковым в своих романтичных фантазиях представлял себе юноша: всё было слишком спокойно. Их перебрасывали то на одно место действий, то на другое, но противники особо продвигаться и не желали: отвоёванная территория изо дня в день переходила из рук в руки практически без боя, так как обе стороны испытывали огромный дефицит патронов и оружия вообще. Иногда случались газовые атаки, но маски, которыми даже снабдили всех солдат, всё же спасали от отравляющего газа: иногда, правда, некоторые не успевали их надевать, и тогда остальные становились свидетелями довольно жестокой и отвратительной сцены, к которой, правда, со временем привыкаешь: отравленный ногтями разрывал себе горло, пытаясь хоть так вдохнуть свежего воздуха.
Несколько лет они и провели в грязных окопах, где то и дело вспыхивали эпидемии тифа, но почему-то даже болезнь обходила Сержа стороной: единственной его проблемой всё ещё оставался кашель, который всё никак не прекращался, но и не убивал, и именно ожидание морально выматывало парня. А где-то в далёкой России вспыхнуло народное восстание и это хоть и вывело одного из сербских союзников из войны, но, тем не менее, значительно пошатнуло саму Австро-Венгерскую империю: южнославянские народы, до этого жаждущие лишь прекращения войны с Сербией, теперь сами принялись отвоёвывать себе независимость в тылу, убедившись в том, что свергнуть монархию не так уж и сложно.
Тем временем, Германия тоже не бездельничала, пытаясь придумать какое-нибудь ещё более извращённое оружие массового поражения, чём всё то, что было создано до этого и, конечно же, им это всё же удалось, к счастью для Антанты, уже в самом конце войны. Маленький сербский отряд вместе с хорватскими добровольцами всё же перебросили под Ипр, где союзники судорожно требовали помощи, ведь разведка сообщала о скором контрнаступлении немецких войск. И это контрнаступление всё же случилось, правда, не совсем войск: противников попросту забросали минами. Сами по себе взрывы были не такими уж и страшными, если бы только мины не содержали в себе особенно извращённый яд. Уберечься от подобной напасти удалось далеко не всем (хоть защитных масок и хватало на всех, хотя бы автомобильными очками могли похвастать только англичане, а вот французы умно обзавелись противогазами) и, конечно же, Серж просто не мог войти в число тех счастливцев. Он, конечно же, пытался стереть с лица жидкость, но, казалось, напротив, делал всё только хуже. Лицо и руку словно жгло раскалённой проволокой, в горле стоял отвратительный горький вкус отравляющего дыма и крови.
Когда он очнулся в госпитале через несколько дней, то к собственному ужасу понял, что его не окружает ничего, кроме кромешной темноты.
После этого случая, фронтовая жизнь для Сержа закончилась, но тогда ему показалось, что пришёл конец всей его жизни: когда война закончится, ему будет некуда, да и не к кому возвращаться в разрушенную до основания, по сути, из-за него страну. Конечно же, южнославянские народы действительно объявили о собственной независимости, выйдя из состава Империи и объединившись в Королевство сербов, хорватов и словенцев, которое, в свою очередь, и само по себе оказалось совершенно не стабильным и желавшем только лишь присоединиться к самой Сербии в одно большое Югославское королевство. Не будем вдаваться в исторические подробности данного дела, но, когда состояние страны лишь начало подходить к своему логическому штилю и ситуация хоть немного успокоилась, началась Вторая Мировая.
В апреле 1941 года Сержу просто повезло находиться не в самом Белграде, куда он вернулся после войны, а за несколько десятков километров от него в связи с поисками хоть каких-то временных заработков (в межвоенное время даже абсолютно здоровые и трудоспособные люди оставались за закрытыми дверьми собственных предприятий, чего уж говорит о ветеранах-калеках?). Хоть он и не мог увидеть той разрухи, причинённой бомбардировкой, но это не мешало ему отчётливо её ощущать каким-то шестым чувством. Естественно, мобилизации Прин не подлежал, да и в тылу от него едва был какой-то толк, и это буквально сводило несчастного парня с ума: он ненавидел саму мысль о собственной беспомощности и бесполезности. Конечно же, партизанские силы сопротивления по своей массивности и значимости уступали лишь СССРовским, но, тем не менее, Серж трезво понимал, что его участие в чём-то подобном грозит лишь рассекречиванию их движения: хоть он и привык к собственной слепоте, всё же чётко выполнять планы он бы не смог, и это грозило бы провалом всей операции. Всё же после провальной операции «Младой Боснии», Прин стал несколько опасаться сделать ситуацию в стране ещё хуже, как это было в прошлый раз. К счастью, и партизанские отряды, и регулярные войска справились и без его скоромного участия, и Югославия была не только освобождена, но и обрела несколько новых территорий и союзников (правда, с которыми вскоре умудрилась рассориться), а так же неплохой политический режим, хоть немного регулирующий сложные отношения внутри страны.
Солдаты возвращались домой и принимались в который раз восстанавливать собственное государство. Чтобы хоть немного залатать заметно ущемлённую собственным бездействием гордость, Серж с рвением хватался за любую предложенную работу, какой бы трудной и грязной она не была, стараясь хоть так принести хоть какую-то пользу. Плюс ко всему, Прина всё не отпускало чувство вины, так как какое-то неуловимое ощущение ясно говорило ему, что Вторая Мировая была лишь следствием Первой, вызванной, в свою очередь его неосмотрительными действиями. И самое ужасное, пожалуй, было то, что парню просто не кому было пожаловаться: во-первых, он и сам не жаждал заводить новых друзей, после того, что случилось со старыми, а во-вторых, вероятность того, что его бы не приняли за сумасшедшего, расскажи он кому-либо, что является тем самым убийцей Франца Фердинанта, была крайне мала. Так что Серж просто продолжал жить, стараясь не обращать внимания на подобные угрызения совести, и, к его огромному удивлению, жить ему удавалось уж как-то слишком долго, даже не смотря на болезнь, которая словно замерла: она ни прогрессировала, ни отпускала. Он вообще не чувствовал никаких возрастных изменений в организме, и это тоже сильно его беспокоило.
Тем временем, всплеск национализма в Европе медленно доходил и до Балкан, точнее, до самого Югославского государства, где, плюс ко всему, умер бессменный вождь Тито. Если прибавить ко всему этому инфляцию, продолжительные напряженные отношения как снаружи, так и внутри самого государства всё же межэтнический конфлик был заложен в самую основу страны ещё в момент её основания, ведь права национальный меньшинств полностью игнорировались), то можно получить неплохую бурю, что, в принципе, и случилось: Югославский кризис был не самым весёлым зрелищем, особенно для тех, кто находился в самом его эпицентре. Как и в случае со Второй Мировой, Серж, хоть и в этот раз и находился в Белграде, но всё равно не предпринимал никаких активных действий ни как в поддержку собственного народа, ни против него. Весь этот конфликт вообще прошёл как-то мимо, так как в своём уже почтенном возрасте Прин прекрасно понимал все причины и логические последствия данного события.
Найти хоть какую-нибудь работу калеке даже в современном мире задача не из самых простых, поэтому, когда цепь вечных неудач и временных недо-заработков, наконец, прервалась, Серж обеими (в переносном смысле) руками ухватился за эту возможность. К сожалению, начальство совершенно не удовлетворило наличие каких-то странных документов (1895 год рождения у юнца, выглядевшего лет на двадцать, всё же не мог не заинтересовать), и поэтому те отправили ничего не подозревающего парня на дополнительную экспертизу по части всякой магии. Результаты оказались неутешительными, и, собственно говоря, таким образом Прин, не успев даже понять, что вообще проиходит, оказался на странном острове. 
9. Привычки
Набрасываться на немецкоязычных людей
10. Любимое занятие
Точить ножи
11. Профессия
Рабочий на заводе
12. Особые возможности
Не стареет, да и к тому же быстро регенерируется
13. Ориентация
Би
14. Связь с вами
876632290
15. Ключи
Проверенно~ Админ X